Дискредитация

 

Случай из жизни или рождественская история с ароматом

Помню, на ул. 2-я Песчаная в Москве, которая тогда носила имя мутного коммуняки Георгиу Дежа, был овощной магазин. Не знаете, как это выглядело и как пахло? Я расскажу. Торговый зал был по периметру заполнен стальными решетчатыми контейнерами с упакованными в бумажные пакеты овощами. Были и без упаковок. По одному контейнеру открывали и ставили в центр зала. Бедные, несчастные люди ковырялись в этих полугнилых овощах! О, сколько я порвал пакетов с картофелем, по причине того, что берешь такой пакет, а картофель там гнилой и сырой, пакет уже мокрый, и бац – бумага разрывается, и содержимое падает. В лучшем случае - в контейнер, в худшем – на пол, вызывая вопли покупателей и продавцов. В зале стояла такая вонь, что теперь я бы подумал, что там сдохла крыса, но тогда это было нормой. Что было в этом магазине в хорошем районе Москвы? Если было - картофель, морковь, свекла, редька, капуста не всегда, квашеная капуста, соленые огурцы и яблоки неизвестного сорта. Репчатый лук был дефицитом, а уж о свежих помидорах, огурцах, кабачках, баклажанах, перцах, цветной капусте и прочем и говорить не о чем. Их вообще не бывало никогда. Свежие огурцы и помидоры появлялись только в летний сезон и продавались отдельно через огромную очередь, а зимой иногда счастливчику могли попасться длинные огурцы в пленке, без запаха и вкуса, только пару часов в очереди постоять. Помимо этого скромного набора надо отдельно отметить квашеную капусту и соленые огурцы из бочки. Вот, как вам сказать, товарищи Брежнев, Суслов, Андропов, Черненко, Громыко и пр. это дерьмо жрать бы не стали, и не ели. Это дерьмо на дух невозможно кушать. И даже свинья бы не стала это жрать. Мой брат Эдвард, будучи мальчиком с сарказмом, назвал эти огурчики и капусту «засоленными в коровьей моче». Такой вот образ. Ну да это пролог, а дальше…

Мне было 15 лет, пошел я в этот зловонный магазинчик в субботу утром за картофелем. Вошел, а там народ кипит, возмущается. Почему в открытом контейнере одно гнилье, а в закрытых контейнерах, казалось, есть «нормальный» овощ? Работники магазина препятствовали открытию контейнеров «с края». Они буквально так и говорили: «А кто другое будет покупать? Жрите, что дают». Один бойкий старикашка-очкарик потребовал книгу жалоб, сначала ему не дали, а потом, когда народ двинулся стеной в комнату директора, книжка нашлась. Батюшки, да там одни благодарности! Ну, старикашка не дурак, он все страницы, чтобы не выдрали, лично пронумеровал и изложил тяжкие события советской жизни на бумаге. «Кто подпишется?» – крикнул он как Остап Бендер. Из всех орущих недовольных совков подписаться нашлись немногие. Ну, черт возьми, и я подписался. Даже не знал, к чему это приведет.

Летом того же года я отдыхал в доме отдыха МАИ Ярополец. Олимпийский год – всех выселили из столицы на отдых, чтобы не дышали иностранцам в лица недолеченными зубами. Неплохой отдых, тихое место, индийское кино в сельском клубе, речка, рыбалка. И тут, среди этой тиши – звонок из прокуратуры Ленинградского района г. Москвы с требованием мне явиться свидетелем по делу о «Дискредитации советской власти». "Господи", - подумали я и мои родители. Какой ужас, это же что со мной и когда могло стрястись? Я не ходил на площадь Пушкина, не готовил «восстание болельщиков Спартака». Все, подумал я, накроют меня светлой памятью Ивана Денисовича. Это же надо! Районная прокуратура нашла меня там, где по идее найти не могла. Эти отважные и доблестные потомки Вышинского потратили массу усилий, чтобы разыскать свидетеля дискредитации. Они выяснили, где я учусь, нашли родителей, обратились к ним на работу и нашли «уклоняющегося» свидетеля. Как мощно!

Прокурор по телефону требовал явиться к нему на допрос немедленно. Я ему по телефону спокойно, но заикаясь (до 1988 года была такая неприятность) сообщил, что никуда не поеду, а если очень надо – приезжайте ко мне. «А чего, собственно, свидетелем должен быть я?» – спрашиваю. «А помните, вы жалобу в овощном магазине подписали?» Етить хрену в дупель перевертить! Вона как оно, смрадное гнилье дискредитировало власть или что? Или кто? Короче, я побеседовал с дяденькой прокурором и наотрез отказался тащиться летом в жаркую Москву. От рыбалки и речки в жаркий олимпийский котел. «Ну-ну, – сказал он мне на последок, – будете  нести ответственность, я вам обещаю». Ну и бес ним, прокуратором овощей, отвязался - и ладно.

Однако по возвращении домой к 1-му сентября я обнаружил в почтовом ящике штук 10 повесток. Выбрал последнюю и пошел. Отец мне говорит с ехидцей: «Только морду им не набей». А я ему: «Ну была картошка гнилая и сгнила - нет проблем, нет причин для беспокойства».

Прихожу в прокуратуру. Сидит такой моложавый типчик за столом в кителе с дубовыми листочками. Даже не поздоровался, начал задавать вопросы. Все я ему рассказал, как было. Он записал, я подписал. А затем этот «товарищ» вытащил из ящика стола новую бумажку и говорит: «А теперь будем на вас дело заводить». И пишет что-то, пишет. "Это о чем дело, простите?" – спрашиваю. А он мне: «А вы не явились свидетелем по вызову, а это – статья». Ну тут, братцы, во мне взыграло все, что может в 15 лет!  "Сука, - думаю, я тебе сейчас покажу дело, я тебе, засранец, устрою радость". Встал я из-за стола, схватил свои собственные показания и дописал в протоколе о наезде на меня и давлении следователя. В красках написал, от чистого сердца. По литературе я всегда имел "отлично" и предмет любил. Китель опешил от такой наглости, оторопел и не смог даже двинуться. Его зенки выпучились и налились машинным маслом. Когда я закончил приписку, говорю ему: «Ну ты, тамбовский волк, будешь теперь дело шить, или по-хорошему разойдемся?» Он молча подписал мне пропуск на выход. Небось, позднее мои каракули красным чернильным ластиком из протокола стирал, чтобы карьеру не портить. А затем был суд.

В суде на скамье подсудимых сидели две полные бабы, одна завмаг, другая зам. Меня вызвали не сразу, и когда я пришел, эти женщины уже ревели на суде в два ручья. В зале стойко несло Корвалолом. Их физиономии были сине-красного цвета. Я подумал, если эти несчастные торговки овощами могут дискредитировать советскую власть, то что это за дохлая кобыла – власть советов. Мой рассказ в суде состоял из трех нераспространенных предложений. Кратко: "Покупал картофель. Он был гнилой. Я был недоволен". Адвокат несчастных, обращаясь ко мне и понимая, что перед ним просто мальчик-подросток, спрашивает: «Как вы думаете, подсудимые дискредитируют советскую власть?» Я не ожидал такого поворота, но через некоторое время ответил: «Нет, эти женщины не дискредитируют советскую власть, а вот гнилая картошка – очень даже дискредитирует». Адвокат воскликнул что-то вроде «гениально», и я смог покинуть зал. Дальнейшая судьба несчастных теток мне неизвестна, но судя по 99% обвинительных приговоров, они поехали отдыхать на Колыму.

Шел я домой пешком и размышлял. Вот она, советская власть, повсюду, нет другой власти, нет нигде, где не ищи. Все только советское. Эта власть как воздух, но более похожа на ядовитый газ. Если эти две советские женщины, воспитанные советской школой, продающие в советском магазине советскую картошку, выращенную советским совхозом, могут вот так легко и всю эту власть дискредитировать, то до чего же уродливая и бесполезная вся эта субстанция. Картофель хороший она вырастить и продать чистым не может, а посадить человека в тюрьму – без проблем. И почему человек, простой человек, здесь всегда виноват? Потому что он раб баланды?

Когда сегодня я читаю новости и вижу, что вот такие «прокуроры» снова говорят, что некие иностранные силы создают «лживый образ СССР», мне хочется только одного – собрать всех тех, кто снова строит в России совок, и отправить на Новую землю. Пусть там строят свой совок на отдельно взятом острове, пусть там собирают свои съезды партии, пусть кушают там свою картошку. Люди с психологией насильников не могут существовать ни в каком социуме, а уж тем более иметь власть над миллионами в ядерной державе. Это мое личное мнение.

А. Скобликов